«Причина космоса. Воля Вселенной. Научная этика.»

Константин Эдуардович Циолковский

Сборник трудов

Москва, 1991

 

Эта книга — попытка прорвать заговор молчания вокруг философских взглядов рус­ского космического провидца, первого из тех, кто взялся за решение комплекса про­блем, поставленных перед человеческой цивилизацией начавшейся “космической эрой”. Новое мышление невозможно без разоблачения “обыденного сознания”, без поиска смысла жизни за гранью повседнев­ности — в единстве населенного космоса.

Формирующуюся новую науку, офици­ально начавшую изучение явлений, гипо­тез и теорий, не укладывающихся в обыч­ные рамки, вначале называли феноменологией, но этот термин нельзя считать удач­ным — ведь так же называется один из разделов философии. Чаще стало употреб­ляться другое наименование — эниология (отслов “энергоинформационный обмен”).

К.Э.Циолковский, чья всемирная изве­стность началась с публикации работы “Ис­следование мировых пространств реактивными приборами” (1903), утверждал, что теорию ракетоплавания он разработал лишь как приложение к своим философ­ским изысканиям. Им написано более 400 философских работ, которые мало известны широкому читателю ввиду их многолетнего замалчивания. В основном это неизданные рукописи, погребенные в Московском отде­лении Архива АН СССР. В 1914-1931 годах Циолковскому удалось выпустить за свой счет более десятка брошюр. Три из них, наиболее интересные с точки зрения эниологии, читатель найдет в настоящем сборнике (переиздаются без сокращений), но имеет смысл перечислить и остальные: “Нирвана”, “Второе начало термодинамики”, “Горе и гений”, “Монизм все­ленной”, “Будущее Земли и человечества”, “Любовь к самому себе”, “Ум и страсти”, “Космические ракетные поезда”, “Общественная организация человечества”, “Растение будущего. Животное космоса. Самозарожде­ние”.

Первую гипотезу Циолковского можно сформулиро­вать так: в пространстве, занимаемом планетой Земля, и в космосе существуют невидимые людьми миры иной физической сущности. Их населяют разумные сущест­ва, которые для людей также невидимы, но могут влиять на них какими-то способами. Большинство “таинственных явлений” (эниологических эффектов, как сказали бы теперь) сводится к восприятию этих миров и существ человеком.

Циолковский обосновывает идею бесконечной эво­люции материи от более легких форм ко все более и более тяжелым, усложняющимся. На каждом этапе организации материи сохраняются и древние ее, разреженные виды, образующие “миры в мирах” и населенные “суще­ствами разных периодов эволюции материи” — сущест­вами “эфирными”, “бестелесными” для человеческого восприятия, хотя и материальными. В космосе торжест­вуют “антиэнтропийные” процессы, и “кадры существ” различной плотности давно уже в результате эволюции достигли блаженства, совершенства и бессмертия.

Излагая мысль Фурнье д’Альба (атом может быть таким же сложным миром, как солнечная система, а галактика — атомом какого-нибудь существа), Циол­ковский замечает: “Проверить фактически эти мысли нельзя, но они не составляют нелепости и, может быть, согласуются с истиной”. М.А.Марков, основываясь на сенсационном открытии ленинградского ученого А.А.Фридмана о возможности образования самозамкнувшегося, “схлопнувшегося” пространства (1922), спустя десятилетия дал строгое математическое доказа­тельство, что, возможно, вся наша вселенная с невооб­разимым множеством галактик является крохотной частицей размером с электрон. Он назвал такие частицы фридмонами. Теоретически фридмоны возможны, но действительно ли “проверить фактически эти мысли нельзя”?

Думаю, опыт духовидцев — это тоже проверка. Среди их видений есть такие, что связаны с предсказа­нием будущего, и они вполне доступны проверке. Сле­пая болгарская прорицательница и ясновидящая Ванга “сообщает, что с вами произойдет в будущем. Проходит время, и последующие события точно совпадают с “хронологией” Ванги. Все точно воспроизводится час в час, месяц в месяц, год в год”. Если показания духовидцев подтверждаются в одном, то следует с большим доверием относиться и к остальному.

Предвидение в определенной степени было свойственно и Д.Андрееву, поэту-духовидцу и автору мистического, историософского и философского трактата “Роза мира”. В этой книге приводится информация о микробрамфатурах (многослойных “эле­ментарных частицах”) , подтверждающая идею фридмонов.

С тех пор, как человечество получило знание о Боге, перед философами встала проблема теодицеи — “оправ­дания Бога”.

Любая теодицея выражает мучительную попытку человеческого сознания понять: если Бог есть и Он всеблаг, отчего в мире столько зла? Этот вопрос пы­тался для себя прояснить и Циолковский, и его ответ можно сформулировать в виде второй гипотезы: истори­ческий процесс на нашей планете протекает не сам по себе, направляется не только суммой воль человеческих единиц — на него влияют существа из иных миров, как одноматериальные с нами, так и “эфирные”, а также верховная (абсолютная) воля. Существа, достигшие в результате космической эволюции совершенства и засе­лившие своим потомством весь космос, сами стали направлять эту эволюцию. В их мирах зла нет, ибо всякое зло связано с несовершенством, с муками биологическо­го и исторического развития и становлений с сумбуром страстей существ, не достигших мудрости. Но на некото­рых планетах (Земля в их числе) совершенные позволя­ют жизни возникнуть самозарождением — во имя поддержания генетического многообразия жизненных форм. На таких планетах жизни приходится терпеть “чашу страданий”; “люди таковы, что только тяжкие страдания могут их переделать и вести к лучшему”.

Но на будущее человечества Константин Эдуардович смотрит оптимистически: “наступит правда на Земле” и “совершенное состояние Земли продолжится очень дол­го”. Опекаемое космосом человечество достигнет не только нравственного и социального совершенства — оно преобразится и физически “в единый вид лучистой энергии”. Впрочем, надо ли дожидаться будущего? В.Н.Козицкий в поисках ноосферы как реального косми­ческого объекта предполагает, что таковым объектом является магнитосфера Земли. Она «может рассматри­ваться как “сфера памяти” человечества, как реальное воплощение “лучистого человечества” Циолковско­го».

Космос влияет на людей не только в виде воли совер­шенных существ, но и как целое, как единая “громада вселенной”. И если воля человека относительна и услов­на, то воля вселенной абсолютна, и вселенная, если ей нужно, может вмешаться и не дать осуществиться воле отдельного человека. Что ж, многие люди простым анализом могут обнаружить в своей судьбе следы такого вмешательства. В блестящих рассуждениях Циолков­ского о воле вселенной можно, приглядевшись, обнаружить, пожалуй, лишь два недостатка.

“Воля существа, — пишет он, — …с точки зрения внемировой, так же автоматична, как часы или любой автомат.

Восточный человек давно это осознал и проник­ся вредным фатализмом… Он стал равнодушен к своей личной деятельности, опустил руки и не шевелил мозга­ми”. Тут Константин Эдуардович не совсем справедлив к “восточному человеку” — “не шевеля мозгами”, не создашь такой философии, как китайская или индий­ская. Но технологический прагматизм Запада в конце 20-х годов, когда писалась брошюра, еще не захватил Восток — не было еще ни “японского чуда”, ни китай­ских реформ, отсюда, видимо, и мнение: “опустил ру­ки”. К тому же, полагая человеческую волю относительной, Циолковский неправомерно отождеств­ляет это с автоматизмом. Свобода воли, хотя бы и отно­сительная, может проявляться лишь при допущений определенною индетерминизма, тоща как фатализм, действительно, предполагает автоматизм воли, т.е. аб­солютный детерминизм.

Для того, чтобы обладать волей, вселенная должна быть сознательным существом, личностью, а личность с абсолютной волей — это Бог. И в этом случае нет необходимости ставить над вселенной еще нечто. Между тем Циолковский из ряда рассуждений выводит существова­ние Причины космоса. Этот термин означает у него си­лу, создавшую вселенную, и является, таким образом, синонимом Творца. Но в таком случае абсолютная воля принадлежит именно Причине, а не ее творению — все­ленной. Логика Константина Эдуардовича здесь не вы­держана, термин двоится, что особенно заметно в следующем рассуждении: “Имеем ли мы право говорить о воле вселенной?.. Вопрос только в том, какова эта воля. Качество воли укажет нам и на качество вселенной или ее причины”.

Две гипотезы Циолковского, по существу, предваря­ют все многообразие идей, выдвигаемых сегодняшними эниологами вот почему он был поистине космическим провидцем. Гипотезы Константина Эдуардовича хорошо согласуются с концепцией “Розы мира”, которая тоже является теодицеей. Андреев вводит понятие “метаистория”, рассматривая историю и всего мироздания, и Зем­ли „как процесс, идущий одновременно, комплексно, с взаимовлияниями и переплетениями, во всех не види­мых человеку иноматериальных и инакомерных мирах, с участием всех населяющих их существ. О Боге же поэт-духовидец, в отличие от Циолковского, говорит без обиняков. Силы света сражаются у него с силами тьмы — и над этой битвой, над всем метаисторическим процессом простерта воля Творца.

Здесь-то и заключено главное различие между взгля­ дами Циолковского и Андреева: первый явно недооце­нил истинные масштабы зла во вселенной, тогда как второй понимает, что отнюдь не одними совершенными освоен и заселен космос. Вселенная Андреева поляризо­вана, в ней действуют Провиденциальные и демониче­ские существа, закрепившиеся в тех или иных мирах.

К числу важных прозрений Циолковского следует отнести догадку об иерархичности высших воль, хотя излагает он ее весьма запутанно: иерархия “воля совершенных” — “воля вселенной” — “Причина космоса” последней ступенькой не завершается: у этой причины в свою очередь есть причина более высокого порядка и т.д., но человеческий ум может судить о свойствах только первой причины. Правда, сам Циолковский видит в по­добной “дурной бесконечности” причин опасность: “Так мы никогда не кончим”. В “Розе мира” между волей Божией и человеческой также выстроена целая иерархия воль: это и святые, обретшие в посмертии определен­ное могущество, и демиурги, отвечающие за метаисто­рию отдельных народов, и Христос, являющийся в этой концепции Планетарным Логосом Земли, и демиурги более высоких рангов (галактик и т.д.). Сколько всего ступеней в этой иерархии, Андреев не сообщает, но, очевидно, ее в любом случае необходимо завершить Творцом вселенной (Он же — Бог, Абсолютная Воля, Причина космоса, Мировой Логос).

Кажется, определение, которое Циолковский дал Причине космоса, не должно оставлять сомнений в том, что он верил в Бога. Между тем сам он считал себя материалистом: “Я ни на миг не выхожу из идей единст­ва (монизма) и материальности”.

Совместима ли вера в Бога с материализмом? Ленин определил материю как объективную реальность, данную нам в ощущении. Объективная реальность — это все, что существует, и если Бог и мистическая “вторая реальность” запредельных, параллельных миров суще­ствуют, то и они охватываются понятием “материя”. И можно ли сомневаться, что духовидцам вторая реаль­ность была дана в ощущении, а многие верующие люди ощущают живое присутствие Бога? В такой трактовке все сущее материально, и это монистическое воззрение снимает противопоставление материи и сознания. Ценность монизма прекрасно понимал и Циолковский, сделавший его центром своей философской доктрины.

Работа “Монизм вселенной” не носит эниологического характера и потому в данный сборник не включена, но ее основные идеи, даже в усовершенствованном виде, читатель найдет в публикуемой “Научной этике”. Спе­цифика монизма Циолковского заключена в панпсихистской идее “атома” как живого существа — элементарного и бессмертного. Поскольку все состоит из таких живых, ощущающих атомов, Циолковский провозгла­шает единство вселенной под девизом “все живо”. Смер­ти нет, она — выдумка человеческого “эго”, ведь распа­ду подвержен организм как временный конгломерат ато­мов, но не сами атомы. У каждого атома — индивидуаль­ная судьба, после смерти организма атом пребывает в анабиозе, пока в результате планетарного или космиче­ского перемещения не станет частью другого организма, где снова возродится к активной жизни.

Константин Эдуардович зорко увидел ахиллесову пя­ту “обычного” материализма в его нетелеологичности, в отсутствии ответа на вопрос о смысле жизни, в неспособ­ности указать оптимистическую перспективу. Утеше­ния же, даваемые традиционными религиями, он отвер­гал как научно необоснованные; отказывался он при­нять и базисную религиозную посылку об “этом” и “том свете” , ибо она, по его мнению, вела к ненавистному для него дуалистическому рассечению бытия. Циолковско­му казалось, что именно его версия материализма, осно­ванная на мысли о бессмертии атома, должна вселять в человека оптимизм, телеологически ориентированный на перспективу космической эволюции.

Осознает Циолковский и то, что утверждение о бес­смертии и неуничтожимости физических атомов проти­воречит его же гипотезе об эволюционных циклах вселенной, о бесконечных стадиях усложнения вещества. В «Научной этике» на роль бессмертного «первобытного гражданина вселенной» Циолковский выдвигает «атом эфира», не замечая, что к этому паллиативу можно предъявить те же претензии, что и к физическому атому. Конечно, «Научная этика»— наиболее зрелое произве­дение Циолковского, где он попытался объединить и со­стыковать многие элементы своей философии. Но он и сам чувствует, что швы кое-где еще заметны, и потому, когда oн говорит «мы воплощаемся», «мы будем вопло­щаться», его понимание «атома эфира» двоится, и в ато­ме начинают проглядывать свойства личности, недели­мой духовной единицы — того, что Лейбниц и Д. Андреев называют монадой.

Что же мешало Константину Эдуардовичу сделать последний шажок от «атома» к монаде — ему, гениально прозревшему и монизм вселенной, и Причину космоса, и эфирных существ, и иерархию высших воль? Указы­вая, что в будущем у людей появится «возможность воз­никать в виде «духов» (хотя материальных)», он тут же добавляет: «Иных мой разум не признает. Принять иное — значит отказаться от ЕДИНСТВА или простоты взглядов на вселенную». Констатированное мною выше терминологическое недоразумение, противопоставляю­щее материю и сознание, преодолено Циолковским в его идее «ощущающего атома», но настигает и обманывает его в ином обличьи — в виде дуализма материи и духа. Циолковский не догадался, что этот дуализм мнимый, и лишь Андреев разрешил недоразумение:

“Различие между духом и материей скорее стадиаль­ное, чем принципиальное, хотя дух творится только Бо­гом, эманирует из Него, а материальности творятся монадами. Дух в своем первичном состоянии, не облаченный ни в какие покровы, которые мы могли бы на­звать материальными, представляет собой субстанцию, которую мы не точно, а лишь в порядке первого прибли­жения можем сравнить с тончайшей энергией”.

Всячески опасаясь сдвинуться “с ЧИСТО МАТЕРИ­АЛЬНОЙ И НАУЧНОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ”, Циолков­ский не замечает, что используемые им понятия “При­чина космоса”, “эфир” выходят за рамки того, что при­знает позитивная наука.

Циолковский понимал, что именно этика является основной философской проблемой, и монизм в сфере онтологии необходим ему лишь как ступень к построе­нию этики. Молодой калужский учитель уже в 1879 г. начинает черновые записи о “космическом будущем че­ловечества” , а в 1903, одновременно с первой работой по космонавтике, пишет до сих пор не опубликованную “Этику, или Естественные основы нравственности”. И до конца жизни он пытается найти для человечества нравственные задачи на все времена, нескончаемые, как сама вселенная. Но идея переселения, перевоплощения “атомов” позволила ему найти гораздо большее — эти­ческий закон, единый для всех существ мироздания. Ин­дивидуальное счастье “атома” возможно лишь при усло­вии организации счастливой жизни во всем космосе. По­тому все мыслящие существа вселенной связаны необхо­димостью избегать причинения зла другим, чтобы не причинить зло себе — “атомам” своего тела в их беско­нечных будущих воплощениях.

Но Андреев счел бы жестоким измышленный Циол­ковским способ расселения совершенных существ в кос­мосе, для чего они “ликвидируют зачаточную жизнь на иных планетах”. Правда, делается это с благой целью — прекратить муки “всех несознательных, несчастных и несовершенных существ,., грызущих самих себя в течение миллионов лет”. И тогда во вселенной не будет “никаких страданий и никакого безумия” (кроме немно­гочисленных заповедных планет типа Земли). Преращение страданий достигается безболезненным прекращением самого существования “отставшей жизни”: несовершенных не убивают, нет, их всячески ублажают, пока они живут, но лишают потомства.
Подобную же евгенику совершенные применяют и к своей расе: “пло­хое, или уклонившееся к дурному, оставляется без по­томства”. И человечеству для борьбы с “преступными элементами” Константин Эдуардович рекомендует этот же способ.

Этические заблуждения Циолковского можно, пожа­луй, списать на эпоху, насаждавшую классовую, реля­тивистскую мораль. Впрочем, эпоха Андреева была еще чудовищней, но не помешала ему, вслед за этическими системами Востока, всякую жизнь считать священной и полагать, что в будущем люди должны подняться на такую нравственную высоту, какая позволит им возлю­бить даже паразитов.

Влияние эпохи сказалось и в социальных утопиях Константина Эдуардовича — он разрабатывал, напри­мер, проекты трудовых армий. Он считал возможным для расселения людей в околосолнечном космосе (здесь им предвосхищена “сфера Дайсона”) использовать все вещество Земли — мысль, ужаснувшая бы нынешних экологов и “зеленых”.

Но Циолковскому же принадлежит великое провиде­ние: “Истина состоит в том, чтобы самая лучшая часть человечества управляла Землей”.

М. Н. Белгородский

 

Содержание

Космический провидец
Причина космоса
Свойства причины
Выводы (резюме)
Воля вселенной
Неизвестные разумные силы
Научная этика
Предисловие
Все живо
Из чего состоит вселенная
Время, пространство, масса и чувствительность
Вещество
Населенность вселенной
Жизнь (субъективно) непрерывна, смерти нет
Иная, более разреженная материя, иные миры, иные существа
Подтверждающие факты
Организация невидимых миров. Жизнь их
Нравственность (этика) земли и неба

---

 

Вы прочитали сборник трудов Константина Эдуардовича Циолковского.

Хотите прочитать другие его статьи? Вы можете читать их онлайн или скачать бесплатно в формате PDF в разделе сайта «Научное наследие».

Приятного прочтения!